Татьяна 100 Рожева - Медленнее, ниже, нежнее… (сборник)
Она засмеялась и обняла меня, подвинув ближе блондина.
– Познакомьтесь! Это Татьяна. Мы вместе работали, в Москве ещё. Это мой муж, Миша.
– Очень приятно! – муж протянул загорелую руку.
– Ты как здесь? По святым местам? – улыбалась Ольга.
– В гостях у родственников.
– У тебя здесь родственники?
– Да, на Роша Шона собираемся каждый год.
– Молодцы какие! А у меня никого тут не было, когда переехала сюда с бывшим мужем…. Ой, как я рада тебя видеть!
Она порылась в сумочке, протянула визитку.
– Приходи сегодня вечером к нам. Сможешь? Часов в семь.
– Смогу. Спасибо.
– Ты где живёшь?
Я назвала адрес.
– Ну это рядом. Минут пятнадцать на такси. Там есть на иврите. Таксисту покажешь, привезёт.
Мы еще раз обнялись и поцеловались.
– Ждём! – прижалась Ольга к плечу блондина.
Мы помахали друг другу, и супруги свернули на соседнюю улицу, такую же раскалённую. Он держал ее под руку. Ее светлые волосы покачивались в такт шагам. Она, на каблуках, несмотря на жару, такая же красивая, как была, без греющего женского злорадства: «а коленочки-то уже бесформенные» или «а сиськи-то явно сделанные», – просто красивая. Ну, если только пара лишних килограмм. И все же, что-то сломалось в ее красоте, словно потерялся маленький пазл, без которого уже не было картины…
Таксист, похожий на московского кавказца, но без пытки русским языком, прочёл адрес на иврите и завращал глазами по часовой стрелке. На цифре «три», напротив меня, он остановился. Надо было что-то говорить, но что и на чём?
– Вотс an? А ю окей? – спас меня американский кинематограф.
Таксист повторил адрес вслух, интонацией расставив вопросительные знаки после каждого слова.
– Город? Район? Улица?
– Йес, йес!
– Дэнжерос!!! – выпрямил он вопросительные знаки в восклицательные.
– Ноу, ноу, итсокей! – беспечно уверила я.
Он втянул голову в плечи, ощетинив брови и волосы в носу, и обвёл глазами край большой опасной горы, что следовало понимать как: «Я предупредил. Моё дело крутить баранку».
– О-кей…
«Поток белых машин втекал в рыхлый пляж. Слоёный пирог заката вываливал в море малиновую начинку. Сиреневые волны гладили на песке истоптанные вечерние тени, готовясь к ночи». Я мысленно воткнула эту фразу в статью о впечатлениях об исторической родине.
– Раша? – уточнил розовый от заката таксист.
– Раша, Раша. Моску.
– Окей, – повторил он.
– Бьютифул! – кивнула я на закат в лобовом стекле.
Он глянул настороженно, словно я похвалила его жену или дом.
Машина свернула в сумрак. Тесно сдвинутые серые камни хранили ночь, словно древнюю тайну. Солнце не отважилось сунуть луч между домами, и улицы освещались добровольными фонарями.
– Приэхалыи! – с трудом выговорил «кавказец», повесив на руль волосатые руки.
Мы поупражнялись в умении понимать английские числительные, и белая машина утонула в сумраке, словно пельмень в бульоне. Я осталась одна в щели между домами, считающейся улицей. Была бы я чуть толще, застряла бы в этой улице навсегда, заросшая пыльным плющом и помеченная тощими кошками, отвоевавшими на святой земле право на независимость в обмен на худобу – полезным качеством, чтобы попасть в гости.
На двери нужного дома бронзовый лев с кольцом во рту смотрелся в отполированные каменные ступени. Разогнавшись изнутри, он застрял мордой на улицу. Его спасали, упираясь в ступени и дёргая за кольцо, но лишь отполировали их. Я тоже шаркнула по ступенькам и взялась за кольцо. Лев оскалил темный клык, от чего в стене сразу нашелся пупок звонка. Раздался лай собак, тихий и деликатный, по сравнению с лаем из-за московских дверей, когда кажешься себе приглашённым лакомством для хозяйского любимца.
Солидно лязгнувший замок впустил меня к двум лохматым псам и красивой Ольге в платье крупными цветами.
– Ну-ка тихо! – пнула она пса и чмокнула меня. – Привееет! Проходи, не бойся, от них кроме шума ничего! Место, Дэни!
Вильнувшие хвосты собак, распустившиеся цветы Ольгиного платья и её яркие глаза, приглушённый свет, пряный аромат парфюма и специй, бесцеремонно занявший нос целиком, и сам дом, возбуждённый незнакомым гостем, – все говорило о цели моего приглашения – похвастаться.
– Ну, как доехала? Быстро? – светлая прядь Ольгиных волос обняла ее за шею.
– Да, но таксист так странно на адрес среагировал. Сказал, что опасно.
Ольга пожала плечами, поправила волосы.
– Не знаю. Мы привыкли. Яффа – древний арабский город. Живут в основном арабы. Здесь сносили все дома, пока израильтяне не встали на защиту. Кладку старых арабских замков не могли разрушить несколько дней. Осталась свалка. Из них сделали волнорезы в море. Этот дом из сохранившихся. Ему почти сто лет.
– А как вы тут с арабами живете?
– Да нормально, дружно. Они только спереть могут мелочь какую-нибудь, это у них в крови и громко палят из всех пушек в Рамадан, а так – нормальные соседи, не хуже московских. Зато море в полутора минутах ходьбы всего, можно купаться ночью голыми. Раньше мне казалось это верхом разврата, сейчас нет… Мы ходим часто с мужем. Одной опасно…
Мы сели на диваны, впитавшие в себя пряные запахи, словно морские губки.
– Миша! Сделаешь нам кофе? – крикнула Ольга в сторону лестницы, задрав голову и выпустив одну грудь в вырез платья, надетого на голое тело.
Розовый ореол соска выкатился закатным солнцем над крупными цветами.
– А он дома? – с трудом отвела я взгляд.
– Да, ковыряется там со светом на втором этаже. Ты не обращай внимания, он не любит бабские посиделки. Мы вообще живем без вторжения в личное пространство друг друга. Наконец, я нашла, что мне нужно. Секс – да, помощь – да. Но никто ни к кому не лезет.
– Сделай сама, Олюш! У меня процесс тут! – ответил сверху гулкий Мишин голос.
– Ты выйдешь к нам? – Ольга застыла с поднятой головой и розовым соском в вырезе платья.
– Попозже, может!
– У него руки золотые! – похвасталась хозяйка, вернув грудь в платье. – Этот дом был в таком разобранном виде! Ты не представляешь! Арабское семейство выкрутило и содрало все, что можно было выкрутить и содрать! Я как-то в Москве после хохлов в квартиру заехала, в ужас пришла – они обои со стен сняли, лампочки выкрутили, розетки, крышку с унитаза унесли! Но нашим арабам они в подметки не годятся! Эти проводку выломали из стен! Поэтому у нас верхний свет не работает, приходится освещаться светильниками. Миша провода кинул временно, делает все сам. Дверь тоже он поставил. Входной двери не было, представляешь!
– Вот эту, со львом?
– Ну да. Она наверху стояла, ее выломать не смогли. Миша разбирал два дня арабские шкворни наборные, забитые наглухо. А он, с поговорочками, «что один гомо сапиенс построил, то другой завсегда разрушить может», спокойно разобрал и вниз перенёс. Эта дверь в сезон дождей выдерживает град, параллельный земле со скоростью сто километров в час!
